МАЭСТРО ВЛАДИМИР СПИВАКОВ – ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЙ СКРИПАЧ И ДИРИЖЕР, БЕССМЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ОДНОГО ИЗ САМЫХ ИЗВЕСТНЫХ КАМЕРНЫХ ОРКЕСТРОВ МИРА « ВИРТУОЗЫ МОСКВЫ ». ЕДИНСТВЕННЫЙ КОНЦЕРТ КОЛЛЕКТИВА В ДУБАЕ СТАЛ ПОИСТИНЕ ГЛАВНЫМ МУЗЫКАЛЬНЫМ СОБЫТИЕМ НАСТУПИВШЕГО ГОДА В АРАБСКИХ ЭМИРАТАХ. МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ С МАЭСТРО ЗА НЕСКОЛЬКО МИНУТ ДО ЕГО ВЫХОДА НА СЦЕНУ.

Вы не раз говорили, что вам снятся вещие сны – о том, что ломается смычок, рвутся струны… Что снилось вам минувшей ночью, в самолете, по пути из Москвы в Дубай?

Владимир Спиваков (далее – В. С.): В самолете почти не спал. После концерта всегда вспоминаешь, как прошло выступление; думаешь о том, что можно было улучшить. Музыка не отпускает.

С каким чувством выходите на сцену в Дубае?

В. С.: С радостным. Люди должны получить ощущение праздника. Хоть здесь и совсем другой мир, человек остается человеком – со своими горестями и радостями, заботами и страданиями. Еще древнегреческие философы рассуждали о функциях искусства, выделяя гедонистическую. Лев Толстой говорил о коммуникативной. Для России характерна еще одна, тайная функция – утешения. Когда мы приезжаем в маленькие города, где люди живут тяжело, возможно, на последние деньги купили билеты, они получают надежду на то, что существует красота и гармония, что жизнь – это большой подарок.

Сегодня будут звучать произведения Чайковского, Россини, Моцарта, Пьяцоллы. Как вы составляете программу концерта, на что ориентируетесь?

В. С.: В программе должна быть драматургия. Недавно от нас ушла великая певица Елена Васильевна Образцова, с которой мы дружили с юности и много выступали вместе. Я посвятил ей концерт, который как бы отражал ее внутренний мир. Он стал закрытием Московского Рождественского фестиваля духовной музыки, поскольку она была очень верующим человеком.

Начинался концерт с двух хоров a cappella Сергея Ивановича Танеева – молитвы с идеей о тоске по братской любви, которой так не хватает в современном мире, и «Из вечности музыка вдруг раздалась». Потом была кантата «Иоанн Дамаскин», которую Танеев написал в память о христианине, жившем в VIII веке и служившим при халифе. Его слова до сих пор используются при погребении. Мне не хотелось, чтобы так заканчивалось первое отделение, поэтому я неожиданно продирижировал еще одним сочинением – Виктора Калинникова, «Жаворонок»: о том, как он поднимается вверх, видит беспредельные дали и поет во славу Бога.

Именно так, как Елена Васильевна ушла от нас. Второе отделение было посвящено тому, чем она прославилась – она получила признание благодаря исполнению западной музыки, прежде всего итальянской. Звучал «Реквием» Луиджи Керубини: это сочинение, которое Бетховен завещал играть на своей панихиде. А закончилось все произведением «Аве Мария» Джузеппе Верди для хора a cappella из четырех священных песен, которое он написал в конце жизни, когда все-таки пришел к Богу. Так что каждая композиция в программе имела свой смысл.

Вы говорили о том, что с русскими оркестрами работать интереснее, потому что они поддаются импровизации…

В. С.: С русскими и итальянскими.

А в чем заключается ваша авторская импровизация и свобода при работе с партитурой?

В. С.: Наступает момент, когда сочинение отдает себя вам, как женщина… Целиком. И ты начинаешь чувствовать его, как будто написал сам. Это дает силы и смелость что-то изменить. Потому что ты находишься внутри и чувствуешь сочинение, как свою собственную кожу.

В каких произведениях живет ваша душа? Можете назвать хотя бы композитора?

В. С.: Моя душа живет во всем, что я делаю… Думаю, что такой композитор – Бах. Замечательно сказал Гете: «Мне кажется, что когда Господь создавал мир, он слышал музыку Баха».

Владимир Теодорович, вы работаете с оркестром уже 35 лет и, наверно, сыграли почти весь классический репертуар.

В. С.: Репертуар огромнейший – от старинной до современной музыки. У нас записаны диски Modern Portraits – произведения наших великих современников: Арво Пярта, Родиона Щедрина, Альфреда Шнитке, Софии Губайдуллиной, Эдисона Денисова…

Можете кого-то выделить из совсем молодых композиторов?

В. С.: Вы знаете, что искусство развивается волнообразно. Есть тектонические пласты, которые выступают из океана и создают необыкновенные явления природы: такими были гении XX века – Прокофьев, Стравинский, Шостакович, Рахманинов, позже Шнитке. Сейчас я не могу выделить такие крупные фигуры. К тому же время диктует свое. Раньше люди приходили слушать симфонии, приносили в зал партитуры. Сейчас даже композиторы стараются писать миниатюры, больших полотен я не вижу. Что-то изменилось. Потом наступит новое время, которое затребует новые и масштабные пласты музыки.

Каким было в вашей жизни главное музыкальное открытие и разочарование?

В. С.: Разочаровываю я себя сам. Нечасто, но бывает. В первую очередь стараюсь винить себя, если что-то не получилось в оркестре. Если не подсказал или не обратил на какие-то моменты внимания – себя ругаю.

У вас было много возможностей уехать из России. Какое-то время вы жили в Испании и в Париже. Что заставило вас вернуться? Что у вас с Родиной общего и неделимого?

В. С.: Культура. Корни. Литература, поэзия, язык. Я ощущаю себя русским человеком – как с положительными сторонами, так и не совсем. Я дружил с королями и с премьер-министрами на Западе – но знаете, когда приезжаешь в маленький город в России, где люди сидят в пальто в неотапливаемом зале, а после концерта остаются и поют тебе «многая лета», что может с этим сравниться?! Правда? Вам не кажется?